Альбина Назимова, независимый дизайнер. Окончила реставрационное отделение Московского академического художественного училища памяти 1905 года, работала реставратором в Музее искусств народов Востока, затем арт-директором телекомпании ВИД.
Автор десятков частных и общественных интерьеров, в том числе ресторанов «Пробка на Цветном», Cantinetta Antinori, фитнес-клуба «World Class Романовъ» и многих других.
Дизайнер Альбина Назимова – автор и создатель интерьеров самых известных ресторанов и роскошных частных домов – выступила в роли приглашенного редактора декабрьского номера журнала «Дом & Интерьер».
Назимова о личной жизни и детях
Д&И: Большинству клиентов, которые к вам обращаются с заказами на разработку дизайн-проекта, вы отвечаете отказом. Какие звезды должны сойтись, чтобы вы взялись за работу?
А.Н.: Чтобы все получалось здорово – у заказчика должны «гореть» глаза. Иногда я попадаю в унылые пространства, где сидят унылые владельцы и менеджеры.
И я понимаю, что в этом месте никогда ничего хорошего не произойдет, и ничего интересного сделать не получится. Кроме того, бывают ситуации, в которых лучше смолчать, чем сказать. Но я всегда говорю то, что думаю.
Мне так удобно, я со всеми общаюсь так, включая заказчиков. Это как в случае с едой: приятно угощать людей, но только если они не больны диабетом. С «диабетиками», которые не в состоянии переварить то, что я говорю, я стараюсь не общаться.
Ведь жизнь короткая и всего одна, поэтому тратить время на соблюдение условностей и ритуалов жалко. У любой встречи, любого разговора должен быть коэффициент полезного действия не меньше 50%. 
Д&И: Вероятно, по этой причине вы работаете преимущественно с общественными пространствами?
А.Н.: Совершенно верно. В работе с общественными местами КПД всегда выше. Безусловно, я декорирую довольно много частных домов, но их я делаю для хороших знакомых, с которыми давно уже сложилось доверие и взаимопонимание, да и «диабетиков» среди них нет. Это не совсем работа, скорее, дружеская помощь.
Если ваш близкий друг врач, вы ему пожалуетесь на здоровье и он вам пропишет таблетку, вы же не будете с ним спорить, выпьете без долгих размышлений. Точно так же, если я вижу, что в новом доме моих друзей нужно поменять диван и шторы, со мной обычно не спорят, просто мы едем в мебельный магазин.
Когда у меня не было денег, я работала почти бесплатно, потому что мне очень хотелось сделать что-то свое. Потом у меня появились деньги, и я стала работать почти бесплатно, потому что мне есть на что жить.
Поскольку я не пытаюсь зарабатывать на дизайн-проектах, заказчикам со мной спорить не имеет смысла – дареному коню в зубы не смотрят.
Меня мотивирует только возможность реализовать то, что я хочу, иначе я просто не смогу поднять себя с дивана. Моя подруга развивала сеть клубов. Интерьеры для них делали крупные архитектурные бюро, некоторые спроектировала я.
В какой-то момент она обнаружила, что у меня крошечный штат архитекторов, нет менеджеров, и все планировки делаю я сама, хотя объемы работы те же, что и у больших бюро. Подруга-заказчица начала убеждать меня, что нужно создавать нормальную бизнес-структуру с системой подрядчиков, регламентами и документооборотом.
«Иначе нам тебя скоро придется хоронить…» А потом добавила: «Хотя похоронить тебя, пожалуй, будет дешевле».
Я не могу относиться к своей работе как к бизнесу, я совершенно иначе устроена, и делать как все мне не интересно.
Д&И: Вечная дилемма в работе с частными интерьерами: дизайнер стремится к самореализации, а заказчику там жить…
А.Н.: Именно поэтому я отказываюсь почти от всех частных заказов, даже когда обращаются люди, к которым я отношусь с большим интересом и уважением. Это их жилье, зачем превращать его в полигон для моих экспериментов.
Мне есть где этим заниматься: я в своем доме уже десять лет никак не могу закончить ремонт, муж давно пилит меня на эту тему пилой с мелкими зубчиками, но я не умею в себе искусственно вызвать к чему-то интерес. Я выросла в СССР , пришла в профессию, жила и работала, постоянно преодолевая сопротивление.
Мне важно что-то делать, несмотря на то, что это кажется невозможным. В этом и есть мой адреналин. Меня много раз приглашали работать за границу.
Там я обнаружила, что в любом провинциальном городе есть магазин строительных и отделочных материалов, где за смешные деньги в течение нескольких часов можно собрать практически любой интерьер, кроме разве что исторического.
Очень порадовалась за западных коллег и их клиентов, но я не могу так работать, если нечему сопротивляться и нечего преодолевать.
Д&И: Как начался путь в профессию? Почему пошли учиться на реставратора?
А.Н.: Реставрация привлекла меня тем, что в этой работе результат в наименьшей степени зависит от коллективного труда. Я сначала пыталась поступать на театрально-декорационное отделение, поработала реквизитором с театральными художниками. Там я быстро поняла, что командные игры – не для меня.
Как бы хорошо ты ни сработал, то, как будет выглядеть сцена, зависит от монтажника дяди Васи и еще двух десятков людей. Это был первый шаг к пониманию себя.
В реставрации качество работы зависит только от тебя самого. Виноват в провале можешь быть только ты сам. Это меня устраивало. Я пошла на реставрационное отделение и после работала в Музее искусств народов Востока.
Д&И: Был интерес именно к искусству Азии? А.Н.: Был интерес к искусству вообще. Не подумайте, что к собственному: искусством я не занимаюсь и никогда не занималась.
В разные периоды жизни увлекалась разными направлениями и культурами, но предпочтения со временем меняются: сейчас я раздариваю предметы, за которыми еще несколько лет назад охотилась по всему миру.
Не потому, что мода или вкус меняются, просто они не доставляют мне того удовольствия, которое доставляли раньше.
Д&И: Помните ваш первый реализованный интерьерный проект? 
А.Н.: Был довольно продолжительный период, когда друзья и знакомые просто обращались ко мне за советами по поводу выбора мебели, картин, отделочных материалов. Но первый заказ помню очень четко.
С Аркадием Новиковым, в то время уже успешным ресторатором, мы как-то встретились на приеме в ресторане на Кузнецком мосту. Разговор зашел о том, что, хотя в интерьер вложено очень много денег и труда, возвращаться в него совершенно не хочется.
Фантазировали о том, что бы мы в нем поменяли. Несколько дней спустя Аркадий мне позвонил: «Альбина, помнишь, мы были в ресторане? Он теперь мой, хочешь его переделать?»
Д&И: Но вы и тогда не стали создавать регулярное дизайн бюро?
А.Н.: Не стала. Через несколько лет после истории с рестораном в Москву приезжали представители парижской интерьерной выставки Maison&Objet, о существовании которой я впервые услышала. Для них организовали встречи с российскими дизайнерами, я им показала один из своих объектов.
Француженки поинтересовались, какие элементы этого проекта были куплены, а какие сделаны на заказ. Почти все, за исключением каких-то мелочей, было сделано на заказ знакомыми художниками и реставраторами по моим эскизам.
Они спросили, сколько людей работает в бюро – никакого бюро не было, я все делала сама. Они предложили присылать мне каталог выставки и другую полезную информацию, но я не смогла им сообщить ни телефон секретаря, ни электронный адрес, ни адрес офиса.
Компьютером я не пользовалась, визиток, офиса и секретаря у меня не было. И даже домашний адрес я не могла им сказать, поскольку жила в подмосковном поселке, куда бумажную почту не доставляют.
По их лицам я поняла, что выглядит это все крайне невежливо, словно бы я принимаю их за навязчивых рекламных агентов и пытаюсь от них избавиться. 
Тогда я попыталась исправить ситуацию и добавила: «Зато у меня паспорт есть, хотите покажу?» Было очень неловко, но в тот период я работала именно так.
Я не воспринимала интерьерный дизайн как профессиональную деятельность или бизнес – для меня это было что-то вроде домашнего музицирования, которым занимаются исключительно ради собственного удовольствия.
Д&И: Можно сказать, что со временем у вас сложился свой авторский стиль или индивидуальный почерк? 
А.Н.: Боже упаси! Это ведь ужасно скучно – на автомате делать то, что уже умеешь.
Интервью: павел жаворонков Фото: архив архитектора
Подробнее читайте в декабрьском номере “Дом&Интерьер”
